Когда мы жили в деревне, у меня всегда было несколько ужей. Они жили в металлических ящиках из-под кинофильмов. По воскресеньям отец на машине возил по соседним селам передвижную киноустановку и там киномеханик крутил фильмы. Отец часто брал меня с собой. И все фильмы я знал уже наизусть. Вот в больших коробках из-под фильмов и жили мои ужи. У меня были две коробки, и в каждой из них жило по 5 - 6 ужей. Я их кормил лягушками, которых ловил каждый день. Многие пацаны в деревне игрались с ужами. Я их брал за пазуху, и там они ползали вокруг меня. Было щекотно и приятно. Вот только пахли они не очень хорошо. Моя мама их боялась больше огня. Ведь она была горожанкой. Когда она намеревалась меня отлупить за что-нибудь, я несся к моим коробкам, хватал ужа и засовывал его голову себе в рот. Мама с ужасом останавливалась и издалека кричала, чтобы я выбросил ужа. А я еще приближался к ней и делал вид, что хочу бросить ужа в нее. Она с визгом убегала. Порка откладывалась. Семечка была только в том, кто из нас быстрее успеет добежать до коробки. Я или мама. Если мама, то я делал иногда так.
Однажды отец приехал на обед на грузовой машине с прицепом. Я крутился около нее. Как только он сел в кабину, я лег животом на дышло прицепа. Это железная труба, которой прицеп крепится к машине. Машина поехала. Я был очень доволен, что придумал так прокатиться. Но вскоре стал болеть живот от тряски на грунтовой дороге. А машина все ехала и ехала. Уже кончился наш поселок. А машина все ехала. Я висел как сосиска на палочке. Живот болел все сильнее и сильнее. Надо было что-то делать. И я решил спрыгнуть. Как только машина пошла в гору, и скорость ее немного упала, я соскользнул с трубы. Шлепнулся на дорогу. Что-то больно ударило по голове. Голова закружилась. Когда очухался, машина была уже далеко. По голове текла кровь. Оглянувшись вслед машине, я только тогда понял, что упал-то между колес прицепа. И меня могло задавить. Мне стало страшно, и я заревел. Но что было делать? Я поплелся домой. Вдалеке виднелся наш поселок. Меня никто не видел. Боль в голове потихоньку затихала. Кровь перестала течь. И я решил никому не говорить об этом случае. Вот и не говорил до сегодняшнего дня. И только вам рассказал об этом, чтобы вы так не делали.
В бабушкином хозяйстве было много кур. Но одна рябая курочка была особенной. Она ходила за мной как собачонка. Куда бы я ни шел, она следовала за мной. Я ее брал на руки и гладил по ее мягким перышкам. Она блаженно засыпала. Она была теплой и ласковой. Ни одна курица так себя не вела. Я ее подкармливал с руки хлебушком. Она осторожно склевывала крошки. Я пробовал так кормить других кур. Но они так больно щипались, что я отказался от такого занятия. А эта была совсем другой. Как я только присаживался на корточки и звал ее, она со всех ног неслась ко мне и впрыгивала на колени. И сколько бы я не сидел так, она никогда не спрыгивала по своей инициативе. Она мне очень нравилась. Мы привязались друг к другу очень крепко. У нее была одна беда. Она не неслась. И вот на какой-то праздник бабушка и мои родители решили приготовить какое-то блюдо из курицы. Они при мне обсуждали, какую курицу пустить на это дело. И пришли к выводу, что мою пеструшку. Она же все равно не несется. Я стал просить, чтобы они этого не делали. Я даже расплакался. Они обещали не трогать мою курицу. Но вечером я увидел, что моей курицы нет. Я так разревелся, что со мной началась истерика. Сначала взрослые надо мной смеялись. Потом стали успокаивать. А я все рыдал и рыдал. Я не знал, что мне делать. У меня не стало любимого существа. И я решил, что пусть и я помру, но больше свою родню не увижу. У нас во дворе был большой амбар. От центрального входа налево был курятник, а направо загоны для скота. Над загоном и курятником на чердаке был сеновал. Мы там часто играли, купаясь в душистом сене. А центральные поперечные балки были свободными. Я умел на них пробираться под самой крышей. Вот я и решил спрятаться там. Я пробрался на средний брус и лег на него. Когда стемнело, меня стали искать и громко звать. А я лежал в темноте и твердил про себя: - Вот так вам и надо. Теперь вы поплачьте обо мне. Я все равно не выйду. Взрослые несколько раз поднимались с фонарями на сеновалы. Обшарили там каждый уголок. А я лежал на средней балке, и меня они не видели. Наступила ночь. А меня все искали. Незаметно я уснул. Проснулся оттого, что замерз. Да и тело все затекло. Я ведь лежал на животе и не шевелился. Уже светало. Я с трудом сполз со своего убежища, и тут меня обнаружили. Оказывается, они не спали всю ночь. Искали меня. Вместо того, чтобы меня отлупить, мама расплакалась и стала просить у меня прощения. Я тоже разревелся. Потом мы потихоньку успокоились, и я смирился с моей потерей. Но куриное мясо никогда не употреблял в пищу. Стал его есть только к 50 годам. И не потому, что оно не вкусное, а в память о моей любви и преданности удивительному существу, с которым я имел счастье общаться.
В другой раз мы играли с соседским парнем в его дворе. Он был гораздо старше меня. В один прекрасный момент он предложил посостязаться, кто из нас быстрее добежит до плетня. Я согласился. Он сказал, что я бегу вон до того кола, а он до другого. Раз, два, три и мы побежали. Я гляжу, что он отстает. Я поддал. И вдруг, когда до плетня оставалось каких-нибудь тройку метров, я увязаю в чем-то жидком, жутко пахнущем и начинаю проваливаться. Я ничего не понял. А мой друг стал кататься по траве от смеха. А я погружаюсь все глубже и глубже. Чем больше шевелюсь, пытаясь вобраться, тем быстрее погружаюсь. Сосед перестал смеяться, но с интересом продолжал наблюдать за моими попытками выбраться. Когда я погрузился по грудь, он забеспокоился. Побежал звать мою бабушку. Та прибежала и обомлела. Оказывается, я попал в выгребную яму, где несколько дней назад стоял их туалет. Его перенесли на другое место, а это место присыпали тоненьким слоем земли. Вот мой друг и задумал такую шутку. Моя бабушка схватила какую-то палку и подала ее мне. Я уцепился за нее, и бабушка меня вытащила. Ну а в чем я был по пояс испачканным, вы догадались. Бабушка меня отмывала несколько дней.
6 июня 1937 года. Рабочий посёлок Баланда. Мне один год.
Они полюбили друг друга и вскоре женились. Его звали Сергеем Алексеевичем Калининым. Мама же оставила свою девичью фамилию Тимакова Клавдия Артемьевна. Отец был очень симпатичным парнем с густой волнистой шевелюрой. К тому времени он работал шофером на грузовой машине все на том же фосфатном комбинате. В 1936 году родился я, а в 1938 году родилась моя сестра. Меня назвали Вадимом потому, что у мамы была подруга, у которой был прелестный малыш. Этого малыша звали Вадимом. А я родился сморщенным, курносым, волосатым и очень некрасивым. Мама даже предлагала подруге махнуться детьми, потому что та убеждала маму, что я прелестный ребенок. И вот, чтобы как-то сгладить родительское разочарование меня и называют Вадимом. Ну а имя моей сестры подбирают к моему имени. Нельзя же ее было назвать Матреной или Феклой. Как-то не сочетается с моим именем. Вот и подобрали - Римма. Для поселка это был шик, а не имя. Хотя, если быть точным, то это имя мужское, римского происхождения. Но в поселке этого, наверно, не знали. Так и росли мы деревенскими ребятами. Жили у родителей отца. Но моих бабушку и дедушку по папиной линии я помню плохо. Помнится только, что летом мы носились по лужам, а в нашем большом саду объедались вишнями и китайскими яблоками, их называли "китайка". Это такие меленькие яблочки размером с вишню. Сейчас я их давно нигде не встречал. Сразу за садом текла речка Блондинка. Однажды я с сестрой пускал маленькую лодочку в тазу с водой во дворе. Мне было 4 года, сестре - 2. Бабушка здесь же стирала белье. Была поздняя весна и погода стояла прекрасная. Вскоре мне это занятие надоело, и я предложил сестре пойти попускать лодочку в речке. Когда бабушка отвлеклась от стирки, мы потихоньку улизнули к речке. Нам одним, конечно, запрещалось ходить к реке. Но уж очень хотелось попускать лодочку именно там. Берега у реки были крутыми. Река по-весеннему была полноводной. Я с бережка бросил лодочку в воду. Течение в реке было очень слабым. Ниже по течению была запруда, и вода почти не двигалась. Но лодочку все же стало относить от берега. Я взял прутик и потянулся за лодочкой. Но, не удержавшись, свалился в воду. Моя сестра, видя это, пошла домой и сказала бабушке: - Бабушка, а Вадик буль-буль. - Ах, он негодник такой, ушел на речку. И бабушка, взяв хворостину, пошла к реке. А меня уже течение потихоньку вынесло на средину реки. На мне была длиннополая вельветовая курточка с пояском. Такие курточки называли "толстовка". Лев Николаевич Толстой носил такие куртки. Так вот эта курточка, надувшись пузырем на спине, и удерживала меня на поверхности. Увидав эту картину, бабушка, которая к счастью умела плавать, бросилась в одежде в реку, доплыла до меня и стала толкать меня к берегу. Вытащив на берег, побежала к соседу который, схватив меня за ноги и закинув за спину, начал бегать по саду. Вскоре из меня полилась вода, и я задышал. Меня отнесли домой, напоили молоком с медом и укутали на кровати одеялами. Меня била дрожь. С работы прибежала мама, собрались соседи. Мама плакала. И я очень смущался такому ко мне вниманию. Но вскоре заснул. После этого купания я даже не простудился. Так, благодаря моей сестре, бабушке и соседу, я остался жив.
На Руси были следующие поселения. Города, деревни, села, поселки, хутора, усадьбы, станицы и т.д. Ну, с городом все понятно. А вот чем деревня отличается, скажем, от села? А отличаются они тем, что деревня - это такое селение, где живут крестьяне, возделывающие землю. Собирают урожаи, продают их в город и за счет этого кормятся. В селах же селились ремесленники. Это кузнецы, ковавшие различные металлические изделия. Шорники, которые валяли валенки. Скорняки, которые выделывали из шкур животных различные кожаные изделия. Жестянщики, которые из железа мастерили разные ведра, тазы и другую домашнюю утварь. Резчики по дереву и другие умельцы. Поселок - это маленькое село. А хутор - это вообще одиноко стоящий дом или несколько домиков. А мою маму направили в рабочий поселок Баланда. Это был довольно крупный рабочий поселок, где большинство людей работало на фосфатном комбинате, расположенном поблизости. А название свое он получил по названию реки Блондинки, на берегу которой и располагался. В тракторной же школе учили на трактористов, комбайнеров, прицепщиков, шоферов всех желающих из соседних деревень и сел. Это был 1934 год. Маме тогда шел двадцать первый год. Вскоре там она встретила молодого парня на год старше ее.
Моя мама, а ваша прабабушка, родилась в 1914 году, выросла и окончила школу в Саратове. Это красивый старинный город на быстрой и полноводной реке Волге. Мама была красивой девушкой, увлекающейся конькобежным спортом. Зимы в Саратове стоят не очень холодные и с большим количеством солнечных дней. Поэтому конькобежный и лыжный спорт там популярен. После окончания рабфака (были такие ускоренные курсы при высших учебных заведениях) ее направляют преподавателем тракторной школы в рабочий поселок Баланда, что в ста двадцати километрах от Саратова. Что такое рабочий поселок - расскажу ниже.
1. От Баланды до Калининска.
Альфред де Мюссе
"Горькая услада воспоминаний..."
Дальними фарватерами.
Работа над данными очерками началась 9 декабря 2000 года в 14 часов 04 минуты.
посвящается. Пусть они из первоисточника узнают больше о своих дедушке и бабушке.
Внукам моим: Вадиму, Дмитрию, Данилу, внучке Анастасии
Размещен: 18/05/2007, изменен: 07/12/2009. 818k.
(tatarin.l.s.ne@mail.ru)
Дальними фарватерами
Калинин Вадим Сергеевич:
Калинин Вадим Сергеевич. Дальними фарватерами
Комментариев нет:
Отправить комментарий